Всё в дыму… [СИ] - Aruna Runa

– Все кру-у-ужится, – капризно протянуло Никки, пытаясь нахлобучить платиновый парик обратно на голову.

– Зиленцорн? – попробовал Ди.

Оставив парик, донна Лючия с трудом сфокусировала на Ди мутный взгляд.

– Бедняжка, – всхлипнуло Никки.

– Он скучает, – подтвердил герр Линденманн. Из кармана расписанных восточными огурцами галифе показался знакомый носовой платок – белый в коричневую клетку. Донна Лючия оглушительно высморкалась и снова икнула. – П-пардон.

– Что это с вами? – Ди окончательно растерялся.

– Мы напились! – гордо заявило Никки, взмахнув рукой, и от этого нехитрого движения чуть не свалилось с табурета.

– Аккуратнее, милая, – мурлыкнул герр Линденманн. И зевнул так, что щелкнули челюсти. – Пардон. П-пож-жалуй, нам пора.

– Стоять! – отмер наконец Ди. – Сиди здесь.

В аптечных комнатах он быстро отыскал коробку здоровенных шприцов и нужные ампулы. Через час мокрая, бледная, взъерошенная донна Лючия сидела на том же табурете, виновато ворочая покрасневшими белками из-за края гигантской чашки с синтетическим молоком. У домработницы подергивались пальцы и уши, чернели подглазья и синели искусанные губы, но в целом Ди нашел ее состояние удовлетворительным для проведения немедленного допроса.

– Ну и? – озвучил он наболевшее, прихлебывая кофе, сварить который, кстати, заставил донну Лючию: по большому счету чтобы определить границы остаточной дезориентации.

– Простите нас? – пролепетало Никки.

– Где остальные? – спросил Ди, игнорируя глупую просьбу. – Зиленцорн, например?

Донна Лючия откашлялась и неожиданно продекламировала, почти пропела:

– Ich hab den Kopf ihm abgehackt!

Ди поперхнулся кофе.

– Что значит "отрубил ему голову"? Зиленцорну?

– Герр Линденманн шутит! – воскликнуло Никки. И прошипело, закатывая глаза: – Enttausch mich nicht! [9]

– Да прекратите уже, – не выдержал Ди. – Вы оба меня разочаровываете. Где Зиленцорн? И почему вы явились в таком виде?

– Мы ездили за поку-упками. Кое-что для дома, по мелочи. И шубу, на заднем сиденье в машине осталась, надо сро-очно забрать.

Если бы Ди не поставил чашку на блюдце, он бы снова поперхнулся. Шубу?

– Шубу, – повторил он, барабаня пальцами по столешнице.

– Из у.е., – пояснило Никки. – Настоящий винтаж. Можно я буду хранить ее в погребе? Там прохладно. Мех требует определенной температуры.

Ди глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

– Никки. Что такое у.е.?

– Убитые еноты, конечно. А что? Между прочим, хороший мех, один их лучших, всегда в моде, и шуба почти неношеная. Ах, я обож-жа-аю Га-алю! – Донна Лючия закатила глаза.

– Ладно. И зачем тебе шуба?

– Так мы же это… плывем.

"Это" Ди уже слышал, от Ардагана. Но теперь он понимал, о чем речь. В Гале, несомненно, только об этом и говорили. Проклятые художники, бла-бла-бла, подрыли остров, бла-бла-бла, он дрейфует, мы плывем. Но почему еноты?

Похоже, последний вопрос он произнес вслух, поскольку немедля получил ответ. От герра Линденманна. Шуба необходима потому, что они плывут на север. Вернее, мы все туда плывем, а там чрезвычайно холодно, поэтому долг каждого мужчины – обеспечить свою женщину теплым мехом. Разумеется, они в курсе, что никто не выживет, потому что на Северном полюсе минусовые температуры, замерзает даже вода, и люди погибают от жажды, еще до того как успевают заморозиться насмерть. И нет, шуба не продлит их страдания – она позволит прекрасной Никки окончить свои дни достойно, в тепле и комфорте, а не "прилипнув голой попкой к уби-и-ийственному льду".

Это уже Никки вставило, непослушными пальцами прилаживая на голову платиновый парик. Не успевшие просохнуть волосы донны Лючии висели по обе стороны ее раскрасневшегося пятнами лица. Вещая о Крайнем Севере, домработница отплевывалась от липнущих ко рту полуседых прядей и снова неуверенно взмахивала руками.

Ди выслушал терпеливо, а в конце поинтересовался, насколько хорошо герр Линденманн и Никки знают географию. Ведь если Крайм и вправду сорвался с места, дрейфовать по направлению к северу он не может; по воде – исключительно на юг.

Донна Лючия разразилась недоверчивым смехом и задиристо поинтересовалась в ответ, насколько хорошо сам уважаемый Дориан Грей знает эту свою географию. По орадио вот тоже сначала говорили, что Крайм движется на юг, но быстро осознали свою ошибку, дураки, и взяли курс на правильную линию.

Если бы остров плыл на юг, никто в Тавропыле не скупал бы сейчас меха и буржуйки, настраиваясь на вечную мерзлоту и всеобщее оледенение. Если бы остров плыл на юг, народ запасался бы надувными матрасами и плавками.

А так – в Гале царило уныние, все рисовали себе и друг другу картины ближайшего будущего, одна другой хуже. И то, что последние четыре дня не было ни одной бомбежки, настроения никому не поднимало: ведь и гуманитарная помощь тоже прекратилась.

А еще в половине Крайма исчезло электричество, и мертвые явили свои лики на кладбищенских камнях в ЦПКиО, и выходят из могил, чтобы пожирать живых: под землей-то все живое закончилось!

Собственно, поэтому, поддавшись всехней печали, Никки и герр Линденманн решили устроить себе, так сказать, прощальный вечер, завалились в какой-то бар и… в общем, вот. Простите, пожалуйста, мистер Грей?

Вычленяя более-менее правдоподобную информацию из потока бессистемного бреда, основанного на городских сплетнях и орадиопередачах, Ди мрачнел и хмурился.

Остров сдвинулся. Стало быть, на подводную систему старинных кабелей и трубопроводов можно больше не рассчитывать, подача электроэнергии в Резервацию из города прекратится в любой момент. Нужно проверить работоспособность солнечных генераторов.

Отсутствие гуманитарных и военных бомбежек, скорее всего, означало, что его давние подозрения о вымирании человечества на Большой земле справедливы. Бомбардировщики запрограммированы на определенную долготу и широту. Стоит Крайму сползти южнее по Понтовому морю, весь их смертоносный, равно как и жизнеобеспечивающий груз будет падать в воду. Скататься на северное побережье, чтобы убедиться в этом самолично? Нет, незачем. Сейчас все силы и средства нужно бросить на поимку своего художника.

Пора убираться с этой гибнущей земли, пусть и через непонятную крысовину, неизвестно куда, как крыса, бегущая с тонущего корабля, пусть… Да и чем плохи крысы? Капни в них крови грея, и получится такая вот забавная человеческая цивилизация. Уничтожившая, сгрызшая, закопавшая самое себя. Как если бы крысы посвящали все свои коротенькие жизни исключительно поискам и пробам наиболее эффективного крысиного яда…

Донна Лючия, вывалив еще тонну последних слухов, давно угомонилась и, выклянчив таблетку от похмелья, отправилась в гостевой флигель, а Ди все сидел на кухне, обдумывая происходящее в Тавропыле.

Что там домработница плела о кладбище в ЦПКиО? Что-то обрисовалось на камнях и вылезает из-под земли. Вот куда, пожалуй, надо отправиться в первую очередь. Остальное примерно понятно, и вероятные последствия – тоже, а вот это, про оживающих мертвых, – что такое на самом деле?

**34**

Над бывшим ЦПКиО висело облако гари. Ди, прошедший последние три километра пешком, потому что дорога оказалась чересчур разбитой для автомобиля, морщился, стараясь дышать пореже. Можно было закутаться в тень, однако ему показалось разумнее, если что, выдать себя за любопытствующего горожанина. "Ягуар" он загнал в какие-то давно заброшенные гаражи и прикрыл найденными там же кусками ветоши. Держа наготове тень, а под рубашкой, за поясом джинсов, – заряженный "Глюк", Ди пробирался меж битых каменных плит, изучая осколки.

Зловещими провалами темнели вскрытые могилы, а края их бугрились оттисками множества ног. Кое-где валялись забытые лопаты с налипшими комьями земли, обрывки истлевших саванов и даже кости. Похоже, те, кто ломали и раскапывали, страшно спешили. Вот и сложенные из останков костры не прогорели как следует, затухли, недосмотренные, насытив воздух мелким пеплом, режущим глаза и ноздри.

Ди откашливался и фыркал, осторожно раздвигая притоптанную траву носками новеньких берцев. Пару раз спугнул ежей, что-то обгладывающих на покрытых жирной сажей камнях. Их глаза светились желтым огнем не хуже зиленцорновских, а грозные когти и шпоры некстати напомнили Ди о том, что он так и не взялся зашпаклевать в гостевом флигеле подоконники, исцарапанные и обгрызенные колоритной вторничной личностью донны Лючии.

"Несвоевременность – тяжкий грех" – повторяла она в своих записках. Ди понял, что опоздал. Появись он на каратарском кладбище раньше, успел бы увидеть на могильных памятниках картины. По сохранившимся обломкам надгробий Ди мог сказать, что художники рисовали человеческие лица. Сотни человеческих лиц, с пугающей реалистичностью прописанных на каменных поверхностях.

Мрамор, гранит и известняк обрели черты упокоенных под ними людей, а другие люди пришли, чтобы уничтожить зачем-то и останки, и лица. Ди полагал, это были жители Тавропыля, поверившие в байки о выходящих из-под земли мертвецах. Донна Лючия всерьез убеждала его этой ночью о необходимости обвить забор вокруг дома колючей проволокой и пустить по ней ток.